[Psycho-Pass] Psycho-Pass Zero: Namae no nai Kaibutsu

[da-crazed-one]

Пост будет обновляться по мере перевода.
Оригинальный текст пяти первых глав новеллы на официальном сайте Нойтамины.

Psycho-Pass Zero: безымянный монстр
Глава 1

часть 1

"Я стал латентным преступником из-за своей горячей любви к женщинам!" - такой была любимая фраза Сасаямы Мицуру.

1
Поздней ночью в офисе криминалистов первого отдела Бюро государственной безопасности под жужжание огромных вентиляторов инспектор Когами Шинъя и пристав Сасаяма Мицуру занимались тем, что мерили друг друга злобными взглядами. Точнее, это Когами мерил Сасаяму злобным взглядом.

"Эй."

Даже сам Когами остро ощутил, насколько слабым и жалким вышел у него этот оклик. Тихий, невнятный звук тут же поглотили огромные вентиляторы, и ушей Сасаямы он не достиг.

"То, что ты сделал, идет вразрез с твоими профессиональными обязанностями и нагло попирает правила внутреннего устава."

У Когами возникло чувство, будто его слова растворяются в воздухе, засасываемом в вентиляционную шахту, стоит им только покинуть его рот. Бессильно вздохнув, он устремил взгляд в потолок. Сколько раз они уже проходили через этот разговор? Злость по-прежнему была, вот только теперь она настолько ослабла, что стала лишь жалкой тенью первоначального чувства, и даже сам он осознавал ее наигранность. Ровный свет флюоресцентных ламп, казалось, был идеальной декорацией для разворачивающего фарса.

Работа инспекторов заключалась в том, чтобы держать приставов под наблюдением и, используя их, выполнять свои профессиональные обязанности.

Именно этому Когами учили в Институте подготовки молодых кадров, когда он пришел работать в Бюро госбезопасности. Учили, но... Человек, сидящий сейчас перед ним, ни разу не выполнил задание так, как приказывал ему Когами. Хотя нет, один-то раз он, может, когда-то и сделал так, как его просили, но в подавляющем большинстве случаев ему было плевать на все приказы и указания. Такой диссонанс между идеалом и реальным положением вещей продолжался вот уже 5 с половиной лет и не прекращал ставить Когами в тупик.

Когами подумал, как он презирает оракула системы "Сивилла" за то, что та нашла у Сасаямы Мицуру способности, необходимые для работы приставом, и вздохнул, наверное, в сотый раз за сегодня.

Система "Сивилла"... Таким именем звалась комплексная система всестороннего обеспечения и поддержания качества жизни людей на протяжении всего периода их жизни, находящаяся под юрисдикцией Министерства здравоохранения и благосостояния; суперкомпьютер, который, считывая показатели эмоционально-психологического состояниях людей и переводя их цифровые данные, позволял предоставить каждому оптимальное социальное обеспечение. У людей исчезла необходимость метаться и искать себя, ведь посредством детального анализа их психики, характера, склонностей, увлечений и прочих ментально-эмоциональных характеристик, проводимого "Сивиллой", они легко могли узнать, какая профессия, какой круг общения, какие условия жизни и какая карьера им больше всего подходит. Терзания и мучения, связанные с выбором, остались теперь только, пожалуй, в произведениях классиков.

"Тот, кто может, тот и делает. Вот главный дар "Сивиллы" человечеству!"

Согласно этому слогану, в мире, управляемом "Сивиллой", необходим был каждый; каждый становился частью общей структуры социума, от каждого бралось по способностям, и каждый был на своем месте. Само собой, даже стоящий сейчас перед Когами и зевающий, широко разинув рот, Сасаяма.

"Ну, в общем, Когами, не хочешь для начала волосы вытереть?"

Словно не замечавший терзаний Когами Сасаяма вернулся у своему образу беззаботного весельчака, как ни в чем не бывало протягивая Когами полотенце для лица.

Дожди в этом городе шли часто, поэтому не было ничего необычного в том, чтобы оказаться застигнутым очередным ливнем в пути. Вот и в тот вечер по пути на задание стихия внезапно разразилась, вымочив их до нитки, из-за чего черные волосы Когами, пропитавшись водой, неимоверно потяжелели.

Неожиданное проявление заботы со стороны Сасаямы заставило Когами поднять на него взгляд. Желая избежать натянутости в своих отношениях с Сасаямой, которая могла бы помешать выполнению их служебных обязанностей, Когами слегка кивнул и уже протянул было руку за предложенным полотенцем, однако тут же замер. При ближайшем рассмотрении оказалось, что полотенце выглядело поношенным, от него исходил неприятный запах, а расплывшаяся надпись на нем гласила "Ooyama Onsen Spa Land".

"Сасаяма, откуда у тебя это полотенце?..."

Со времени своего создания "Сивилла" все повышала точность измерений человеческого разума и души и вскоре смогла вычислить даже числовое значение, показывающее вероятность того, что человек в будущем совершит преступление - так называемый "коэффициент склонности к преступным деяниям". Это позволило изолировать людей с высокими коэффициентами склонности к преступлениям - так называемых латентных преступников - от общества еще до того, как они совершили что-либо противозаконное.

Среди латентных преступников встречались такие, кто после прохождения курса реабилитирующей терапии смог вернуться в общество, ну а тех, чей коэффициент превысил определенное установленное нормами пороговое значение, и было определено, что лечение невозможно, помещали в специальные исправительные учреждения до конца их дней. Те из них, у кого "Сивилла" находила необходимые способности, становились приставами, работающими на общественных началах на благо страны под строгим надзором.

Такие приставы не могли свободно даже приобрести предметы первой необходимости. Само собой, что и поехать отдохнуть на горячие источники они также не могли. Тот факт, что у одного из вышеозначенных приставов вдруг оказалось полотенце с онсен-курорта, мгновенно насторожил Когами.

Заранее зная, что ничего вразумительного он в ответ не услышит, Когами все же задал вопрос - не из поэтизированной верности долгу, который требовал от него "держать пристава под строгим контролем", а из-за условного рефлекса, выработанного в нем пятью с половиной годами совместной работы с Сасаямой.

"Оно на дороге валялось, вот я его и подобрал, когда мы на Огишиме были".

Как и предполагалось, ответ Когами не удовлетворил, но он только вздохнул и повесил голову. С его челки капала вода, падая на металлический пол офиса первого отдела криминальных расследований.

"Эй, да ты ж ведь мокрый до нитки! На вот, возьми, вытрись!"
"Отвали!"
"Ну, как хочешь".

Даже сейчас, получив столь грубый отказ, Сасаяма, казалось, ничего не заметил и, как ни в чем не бывало, энергично начал вытирать свою голову найденным полотенцем. Брызги, полетевшие при этом с его коротких волос, попали Когами на щеку, что разозлило и без того уже раздраженного Когами еще больше.

"Не подбирай ничего, когда мы на заданиях!"
"Тогда где и когда мне подбирать? В свободное время? В этом унылом официальном здании? Как будто тут кто-то что-то хорошее обронить может!"
"Да не в том дело! Прекрати творить отсебятину во время заданий! Начать хотя бы с того..."

А начинать надо было с того, что с Сасаямой отсебятина всегда была основной проблемой на любом задании.

"...что оно грязное! Не вытирай волосы какой-то грязной тряпкой, которую кто-то бросил в заброшенной зоне, а ты, как дурак, подобрал!"

У Когами перед глазами предстало то место, в котором им сегодня вечером пришлось побывать - Огишима, крупнейший заброшенный район в стране. Когда в Японии еще было живо понятие международной торговли, а основным энергоносителем была нефть, этот район был крупной промышленной зоной с рядами частных заводов и фабрик. Но времена изменились, международная торговля стала пережитком прошлого, а население Японии сократилось до десятой части того, что насчитывалось в лучшие времена, так что необходимость в больших производствах отпала, и их забросили, законсервировав. Теперь эта огромная по площади территория официально считалась незаселенной. Неофициально же, сюда стекался определенной сорт людей - сомнительных, пользующихся дурной славой людей из тех, что существовали во все времена и искусно умели находить места потемнее, где можно было спрятаться, скрыться; людей, которые не могли или не хотели привыкать к жизни под контролем системы "Сивилла". Зона стала пристанищем для всех нечистых, порочных, отвергающих общество элементов, нависая над городом тенью гигантского монстра, раскинувшегося в самом сердце Токийского залива.

Стальные здания фабрик и заводов давно потеряли свой первоначальный облик из-за постоянных нелегальных перестроек и переделок обитателями зоны и теперь казались тенью огромного живого существа, выбрасывающего бесчисленные щупальца труб и переходов, часть которых обрывалась в некоторых местах, другие же тянулись к соседним зданиям, пересекаясь, переплетаясь и смыкаясь друг с другом.

Пыльные пятна застарелой нефти, черная, липкая, непонятно откуда текущая мутная вода, в которой плавали трупы тощих крыс... Бродяги под ногами, валяющиеся в собственной блевотине... Когами показалось, что вонь ударила ему в нос при одном лишь воспоминании об этом месте. И этот человек серьезно только что вытер голову полотенцем, подобранным там?... И даже хуже: без малейшего зазрения совести он пытался заставить его сделать то же?... Когами почувствовал, как его и без того тяжелая от сырых волос голова наливается тяжестью еще больше. Да, латентные преступники, похоже, и в самом деле были потеряны для общества.

"Да ничего оно не грязное. И не вонючее. Сам посмотри!" - с этими словами Сасаяма сунул полотенце Когами под нос, что заставило Когами непроизвольно отшатнуться и негромко вскрикнуть. Чего дебошир, видимо, и добивался, глупо захихикав.

Его беззаботный смех разъярил Когами, и терпение инспектора лопнуло. Стукнув кулаком по ближайшему столу, он зарычал: "Чтобы написал мне официальную объяснительную своим действиям во время сегодняшнего задания!"
"За что?!"
"Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!"
"Послужил на благо общества, разве нет?"
"Ха! - Когами громко и театрально фыркнул, и даже ему самому жест показался преувеличенно наигранным. - Вот так чудеса! С каких это пор давать сбежать латентным преступникам с явно зашкаливающим коэффициентом считается службой на благо общества?"
"Стрелять в женщин не в моем стиле. Я же..."
"...стал латентным преступником из-за своей горячей любви к женщинам? - не церемонясь, перебил его Когами. - Заколебало уже это слышать!"

В последние годы заброшенными зонами, в течение долгого времени слывшими неприкосновенными, наконец занялись, пуская строения в них под снос. Огишима исключением не стала, и слом заброшенных строений успешно продвигался и там, однако этим вечером между обитателями зоны и бригадой, осуществляющей демонтаж, вспыхнул конфликт. Когами и Сасаяма прибыли на место с приказом навести порядок, однако Сасаяма откровенно позволил нескольким латентным преступникам сбежать. Все они были исключительно женщинами.

Сасяма картинно откинулся на спинку офисного кресла и начал в нем крутиться, устремив проказливый взгляд на Когами и показывая ему язык.

"Да ты сам подумай... - возразил он, выпрямившись на стуле. - На кой им вообще взбрело в голову демонтировать Огишиму после стольких лет? Властям же вот уже несколько декад подряд было совершенно плевать на нее, так ведь? Но именно благодаря этому куча латентных преступников, которых нам карать - не перекарать, за пределы этой зоны не совалась, в каком-то смысле сидя у себя там ну практически по замком. И пока они тусовались исключительно там, вреда от них не было, от чего общественная безопасность только выигрывала, разве нет?"

И в самом деле, для бюро, испытывающего постоянную нехватку кадров, заброшенные районы, разбросанные тут и там, были джунглями, соваться в которые необходимости не было. Что бы там не происходило, оно было вне их компетенции, и высшие эшелоны бюро придерживались именно такого подхода.

"Допустим, мы специально выманим обитающий там сброд и устроим на них облаву. Теперь вопрос: а есть ли у нас исправительные учреждения, способные их всех вместить?"

Сасаяма, может, и был невоспитанным грубияном, но ни слепцом, ни дураком он определенно не был. В глубине хитрых глаз светился огонек острого ума, и Когами об этом прекрасно знал. Он запнулся, не сразу находя, что ответить на разумный довод Сасаямы.

"Это... не нашего с тобой ума дело. Мы сейчас обсуждаем то, что ты знал, что перед тобой латентные преступники, но все равно дал им сбежать, и тем самым ты фактически лишил их права пройти реабилитацию и вернуться в общество его полноценными членами."
"Пройти реабилитацию и вернуться в общество, говоришь... Какие высокие идеалы... Хех, ничего другого от представителя элиты бюро мне и не следовало ожидать."

Сасаяма с безразличием вздохнул, вытаскивая из нагрудного кармана пиджака примятую пачку сигарет, и закурил.

"Будешь?"
"Я не курю! Сколько раз тебе повторять, пока ты, наконец, это усвоишь?"
"А, и то верно, и то верно."

Дым, который он выдохнул, медленно поплыл в воздухе между двумя мужчинами, словно бы ничего и не происходило.

Психопаспорта с небольшими девиациями коэффициента склонности к преступным деяниям поддавались коррекции, но существовал предел, после которого восстановление было практически невозможно. При его превышении у таких латентных преступников было лишь два пути: либо провести всю жизнь в исправительном учреждении, либо, как в случае с приставами бюро, работать на благо общества под тотальным контролем. Какие бы возвышенные идеалы о правах человека общество не пыталось поддерживать, судьба латентных преступников была от них далека и сводилась к тем самым двум опциям. "Уж я-то, сам будучи латентным преступником, знаю это как никто другой, поверь мне..." - казалось, говорило молчание Сасаямы.

А табачный дым, тем временем, бойко засасывали огромные вентиляторы.

часть 2

2
"Если у вас ко мне больше нет вопросов, то можно, я пойду?" - спросила Кирино Токо двух мужчин, обменивавшихся враждебными взглядами.

Было холодно.

С плиссированных складок ее формы капала вода, а мужчины по-прежнему продолжали спорить между собой, не предложив ей ни выпить чего-нибудь горячего, чтобы согреться, ни даже полотенца. Токо, которая и без того продрогла до костей от колючего зимнего ветра, становилось еще холоднее от вида двух ссорящихся перед ней мужчин.

"У вас здесь ужасно холодно. Нельзя ли на кондиционере температуру повыше задать?"

В этом году Токо исполнилось 16, но столь вопиюще грубо и невоспитанно с ней не обращались еще ни разу за всю ее жизнь. С ранних лет она училась в престижной частной академии Осо, где находилась в окружении закрытого отборного круга таких же молодых девушек, как и она сама, которых воспитывали, словно принцесс. Даже когда воспитанницы выходили за пределы академии, им оказывали всяческий почет и уважение, лишь завидев их являющуюся своего рода символом форму.

Сейчас же дела обстояли совсем иначе. Ее сейлор-фуку, ценимая за следование традициям, как и ее роскошные черные волосы, насквозь пропиталась водой и липла к телу. Увидь ее в таком виде ее строгий отец, он бы, наверное, разрыдался; двое взрослых мужчин же словно ничего не замечали и, очевидно, не собирались предпринимать ровным счетом ничего, чтобы улучшить ситуацию. Терпение ее, и моральное и физическое, подходило к концу.

Вдруг один из мужчин - тот, что был с короткими волосами - видимо, почувствовав ее нарастающее раздражение, повернулся к ней с приветливой улыбкой, разительно отличающейся от выражения, бывшего на его лице всего секунду назад.

"О, прости, пожалуйста. Не обращая внимания. Он у нас просто толстолобый не в меру", - сказал он, закусив сигарету зубами и дернув подбородком в сторону своего черноволосого напарника.

Судя по их перепалке, черноволосый был боссом короткостриженного, однако, казалось, ни уважения к своему начальнику, ни страха перед ним короткостриженный не испытывал в принципе. Заметив растерянный взгляд Токо, силящейся понять их субординацию, черноволосый несколько смущенно пожал плечами.

"Извини. Сейчас я попрошу сделать температуру повыше. И принести тебе что-нибудь, чем можно вытереться".

С этими словами он отвернулся и принялся отдавать приказы в коммуникатор у себя на руке.

"... да, два полотенца".

Кажется, себя он тоже не забыл.

Особое голографическое устройство, носить которое могли лишь служащие государственных структур... Ходили слухи, что оно сильно отличалось от стандартных аналогов в свободном доступе. Токо, не в силах сопротивляться любопытству, подалась вперед, пытаясь рассмотреть коммуникатор, но обзор ей нагло закрыл короткостриженный.

"Какая хорошенькая! Эта же форма академии Осо, да? Этого суперэлитного пансиона очень благородных девиц!"

Токо, чье недовольство по поводу того, что этот мужчина закрыл ей обзор, пересилило удивление от того, как он без малейших колебаний придвинулся к ней вплотную, сердито на него воззрилась, не делая попытки отступить назад, на что короткостриженный округлил глаза и коротко хохотнул.

"Какая, однако, энергичная барышня нам попалась!"

Он сделал глубокую затяжку и выпустил изо рта дым. Сигареты считались пережитком прошлого, и курящие люди встречались редко. Поэтому, повинуясь врожденному любопытству, взгляд больших глаз Токо оказался прикован к сигарете, торчащей из его рта.

"Хн? Заинтересовалась? Хочешь, угощу?" - он вытащил помятую пачку сигарет, за что тут же получил хороший подзатыльник от черноволосого.

"Я связался с твоей школой. Они сказали, что пришлют кого-нибудь за тобой, поэтому подожди тут, хорошо?"

От этих слов по спине у Токо пробежал холодок, сотрясая ее тело мелкой дрожью.

"Все еще зябко?" - спросил черноволосый, заметивший это.

Еще как забко. Настолько, что ей тут же вспомнилось ее истеричная преподавательница с выпирающими на висках жилами. Она наверняка патетически возопит, искажаясь в лице, которое у нее и так уже все изрезано морщинами, словно пересохшая пустыня: "Токо-сан! Опять вы угодили в беду!"

"Вам не следовало вызывать их. Я бы и сама легко дошла".

"Я не могу бросить несовершеннолетнюю на произвол судьбы, позволив ей возвращаться одной в такое время. Тем более несовершеннолетнюю, которую мы забрали из заброшенной зоны. За ночные прогулки по заброшенным кварталам по головке не гладят. Пока что с твоим оттенком проблем нет, но если продолжишь в том же духе, они вполне могут появиться", - предупредил черноволосый насупившуюся и недовольно поджавшую губы Токо.

Поняв, что с короткостриженного черноволосый со своими лекциями переключился на нее, Токо позволила выражению лица стать ледяным. Что плохого было в том, что нормальная здоровая 16тилетняя девочка, чувства которой так легко было задеть в этот период ее развития и для которой пансион был все равно что огромная клетка, отправилась погулять по городу в поисках хоть какой-то свободы? В том, что она при этом забрела в самую крупную в стране заброшенную зону, были повинны безрассудства юности, и она сама с досадой это осознавала, однако в данный момент она совсем не желала послушно расписываться в своей ошибке перед этим человеком. Поэтому она специально отвела взгляд и стала играть с кончиками волос, доходящих ей до плеч. Именно такая манера поведения была самой эффективной против взрослых. Если все правильно сделать, то взрослые начинали яриться, а она, наблюдая за ними, наоборот, чувствовала себя спокойнее и увереннее. Таким образом ей удавалось получить психологический перевес, в то же время про себя понося взрослых на чем свет стоит, и Токо инстинктивно знала, что именно это и есть правильный подход к тому, чтобы благополучно пережить пубертатный период, через который она сейчас проходила.

"Эй, ты меня слушаешь?"

Как и ожидалось, такое отношение со стороны Токо черноволосого раздражало. Токо была довольна. Она продолжила пальцем играть с кончиками мокрых волос, а в мыслях показала черноволосому язык.

Рядом с ней раздался сдавленный смешок.

"Даже со школьницами у Когами никакого авторитета", - пробормотал короткостриженный, плечи которого тряслись от еле сдерживаемого смеха. Прекратив смеяться, он пристально взглянул на Токо.

"Но, если серьезно, то, хоть милая барышня, как ты, может этого и не знать, но в мире есть злодеи, настолько ужасные, что ты себе и представить не можешь. Как я, например..."

Внезапно он оказался совсем рядом, зловеще нависая над стоящей Токо, что заставило ее поднять над собой портфель и вскрикнуть. Однако, короткостриженный, видимо, с самого начала ожидавший, что Токо попробует защищаться портфелем, легко оттолкнул его в сторону одной рукой, а второй схватил Токо за запястья и прижал ее руки к столу. Утягиваемая вниз прижатыми руками, она плюхнулась на столешницу. От удара защелка на портфеле расстегнулась, и содержимое, шурша и шелестя, вывалилось на стол.

"О? Да ты даже не кричишь? Значит, и в тебе есть очень даже милые чер..."

Договорить короткостриженный не успел, поскольку на этот раз его самого схватили за запястья, высоко поднимая и выкручивая их, и оттащили от Токо.

"Ай-ай-ай-ай-ай! Больно же!!!"

"Немедленно прекрати это безобразие, чтоб тебя!"

Черноволосый, продолжая выкручивать короткостриженному руки с лицом, искаженным негодованием, обратился к Токо: "Извини... Позже он у меня получит все, что заслужил".

Что это еще такое?...

Почему-то Токо переполняло странное веселье, и она, сама того не желая, расхохоталась. Дела ее обстояли хуже некуда: она вымокла до нитки, оказалась под арестом, имеющим целью обеспечить ее же собственную безопасность, в довершение всего ее отчитали (и еще отчитают, ох, отчитают, когда учительница за ней приедет), но почему-то ей было настолько весело, что одно это перевешивало все немалые минусы ее нынешней ситуации. Ее учителя и отец были правы: ничего подобного в бдительно охраняемом элитном закрытом женском пансионе, где царит безопасность и уют, испытать было вжизнь невозможно. И именно поэтому она ни за что не смогла бы отказаться от попыток узнать мир, раскинувшийся за стенами пансиона.

Перед ее внутренним взглядом всплыло мужское лицо, тут же исчезая. Вот было бы здорово, если бы он тоже разделял эти ее чувства, подумала она, вытирая выступившие от смеха слезы.

часть 3

3
Токо злилась, дулась, смеялась - выражения на ее лице сменяли друг друга, как в калейдоскопе, никогда не повторяясь, и наблюдающие за ней Когами и Сасаяма переглянулись.

Ранее сегодня они заметили ее подавленно стоящей в одном из закоулков заливаемой дождем заброшенной зоны. В месте, где все так или иначе было замызганным, девушка в накрахмаленном воротничке, юбке с идеально отутюженными складками и черным кожаным школьным портфелем в руке смотрелась разительно не к месту. Сюрреализм ее поливаемого дождем силуэта, который выхватывали из полутьмы цветные неоновые блики заброшенного квартала, напомнил Сасаяме сцену из одного фантастического фильма, который он когда-то видел. Он остановился. "Драгоценность среди навоза"... Весьма избитая концепция, но Сасаяма подумал, что сейчас именно она подходила как нельзя лучше.

В прорехах завесы из черных свободно свисающих волос девушки, пропитанных водой, проглядывала холодная белая кожа, которая поочередно окрашивалась неоновыми бликами то в синий, то в красный, то в желтый. Их игра словно бы приоткрывала наблюдателю ее внутренний мир, в видимой глазу форме являя перемену ее настроений и порывов. Сасаяма был зачарован этим мимолетным сиянием.

Сейчас офисный свет, падающий на нее, был ровным, но, наблюдая за ее непрерывно меняющимися выражениями, Сасаяма опять подумал, что она словно редкий минерал, грани которого мерцают множеством оттенков.

"В общем, я хочу сказать, что тебе следует беречь себя, вот что!"

Само собой, что драгоценному камню невдомек, как его сияние воспринимается окружающими. Обычно оно вызывает восхищение, но в то же время может и спровоцировать жажду насилия.

"В твоем возрасте свойственно переоценивать собственные возможности. Бьюсь об заклад, до сих пор ты наивно полагала, что, даже если попадешь в такую ситуацию, как пару минут назад, что-нибудь все равно сможешь сделать".

Слова Сасаямы заставили Токо внезапно замереть.

"Послушай-ка меня еще немного: сейчас ты, может, и думаешь, что для тебя ничего невозможного в мире нет, но такая уверенность основана на незнании. И нет более жалкого зрелища, чем люди, обливающиеся потом горькими слезами оттого, что по собственному незнанию крупно влипли. Я тебе это как зрелый взрослый человек говорю, поэтому можешь даже не сомневаться в моих словах".
"Тоже мне, корчите из себя тут мудреца... когда сами всего лишь латентный преступник".
"Ха-ха, что верно то верно", - хохотнул Сасаяма, легонько погладив Токо по голове, и принялся собирать со стола выпавшие из ее портфеля вещи. Одну за другой он подбирал всякие мелочи типично девичьей расцветки.

Среди вполне себе современных портативных цифровых устройств, как то планшет и модули памяти, ему попались и несвойственные эпохе бумажные учебники и тетради. Видимо, в академии Осо, ученицей которой была Токо, пропагандировалось использование аналоговых носителей информации.

Ага, а вот и одна из причин, по которой эта академия считается почитающей традиции, подумал Сасаяма с восхищением. Тут среди разбросанных по столешнице предметов его взгляд выхватил один, который приковал его внимание.

"Эй, да это же фотоаппарат!..."

На фоне розово-желтой пастели черный блестящий корпус однообъективного зеркального фотоаппарата с линзой, которая по размеру была больше мужского кулака, смотрелся почти гротескно.

"И не просто абы какой фотоаппарат, а Chrome D7000! Это же первосортная штуковина! Ты им пользуешься?"

Он тут же взял фотоаппарат и заглянул в видоискатель.

"О! Такая приятная тяжесть!"
"Эй! Прекратите хватать чужое без разрешения!"

Внимание Сасаямы полностью переключилось с Токо, в панике тянущей к нему руку, чтобы забрать свою вещь, на фотоаппарат, который он с увлечением рассматривал.

"Подумать только, что эта модель все еще в ходу! Ему же уже не один десяток лет, ты в курсе? Его выпустили еще во времена, когда японская промышленность была жива".

Токо подпрыгивала, пытаясь отнять у него дорогую ее сердцу фотокамеру, но Сасаяму это ничуть не волновало.

"Дай-ка я посмотрю, что ты наснимала," - наконец произнес он и, не спрашивая ее согласия, поднес к аппарату свой предназначенный лишь для работников госструктур голографический коммуникатор, считывая данные с устройства.

Пронзительный вскрик Токо эхом прокатился по офису, когда коммуникатор начал отображать весь тот немалый объем графических данных, которые хранились в фотокамере.

"Как вам не совестно рыться в чужих данных! Да вы просто ужасный человек!!!"
"А что такое? Или у тебя там есть озорные фото ню?"
"Ню?... Что?..."
"В таком случае я тем более обязан проверить их!" - пропел Сасаяма.
"Эй, Сасаяма..."

Представшие перед их глазами отснятые сцены, однако, явили им лишь невинные отрывки из повседневной жизни Токо, спокойной и даже в каком-то смысле аристократичной: кадры со зданием школы, фото с подругами, обеды в кафетерии... Было среди них и несколько фотографий с видами заброшенной зоны.

"Эти ты сегодня ночью сделала?" - спросил Когами, которого несколько удивило, как сильно эти кадры отличались от предыдущих.
"Да, и что с того? Я решила, что сделать несколько интересных фото не повредит, раз уж я все равно оказалась в заброшенной зоне! Может, уже достаточно? Верните мне наконец мою вещь!" - сердито бросила в ответ Токо, лицо которой пылало.
"Интересных фото? Ты это серьезно?" - на этот раз вопрос задал Сасаяма, все еще удерживая фотокамеру вне досягаемости Токо.
"А что такого?"
"На них же фокус совсем сбит, и с экспозицией полный кошмар. В отличие от предыдущих, эти фото назвать "интересными" язык не поворачивается".

Залитые ярким румянцем щеки Токо покраснели еще больше и теперь выглядели так, словно на них была прилеплена цветная пленка.

"Ну я... м-м, просто... я еще учусь правильно обращаться с этим фотоаппаратом!!!"

Гнев и смущение сделали свое дело, и Токо наконец удалось вырвать из рук Сасаямы любимую фотокамеру, при этом плавающее в воздухе голографическое окно с фотографиями исчезло без следа.

Такого понятия, как "частная жизнь", для этих детективов явно не существует, с раздражением подумала Токо, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Тут она услышала механический стук и, подняв глаза, увидела смирно стоящего в стеклянных дверях дрона общего назначения, доставившего запрошенные ранее полотенца.

Сасаяма, будто ничего и не произошло, подошел к дверям, взял у дрона полотенца и бросил одно Токо. Ощущение мягкого ворса и исходивший от полотенца приятный аромат кондиционера вмиг успокоили ее, и она почувствовала себя почти до головокружения легко. Сильные эмоции, которые она испытывала лишь секунду назад, мгновенно сошли на нет, а тело внезапно словно налилось тяжестью. Собственная реакция на простое полотенце вынудила Токо вздохнуть, заставив резко ощутить, насколько она еще была ребенком.

Из-за этой детскости, все еще остававшейся в ней, он может потерять к ней интерес.

часть 4 (WIP)

4
Несколько десятков минут спустя Токо, ведомая своей разъяренной преподавательницей средних лет, покинула здание Бюро госбезопасности.

"Токо-сан! Опять вы угодили в беду!... И на этот раз я сообщу обо всем вашему отцу!" - кричала учительница, таща Токо за руку и чуть не вырывая ее, крайне недовольная тем, что по вине нерадивой ученицы лишилась драгоценных часов сна.

Сасаяма забеспокоился, когда преподавательница, уходя, кинула "До встречи" в их сторону. Видимо, подобные вылазки Токо предпринимала не впервой. У него появилось предчувствие, что в недалеком будущем ему снова предстоит встретить Токо, ведь неуправляемые сопляки вроде нее не умеют учиться на ошибках. От этого в груди у него запело - примитивный восторг, заствляющий сердце биться быстрее, который чувствуешь, когда находишь новую забавную игрушку.

"Цок!"

Его нога что-то задела. Это оказался светло-розовый модуль памяти. Предчувствие стало уверенностью.

Он наклонился, быстро поднимая модуль памяти, и весело захихикал себе под нос, прикуривая очередную сигарету и выпуская клуб табачного дыма, когда за его спиной послышалось умышленное покашливание. Конечно же, издавал его Когами. Если бы взглядом можно было поджечь, Сасаяма бы уже полыхал ясным пламенем. В глазах Когами ясно читалось предупреждение: "И не надейся, что наш разговор закончен".

"Я приношу свои извинения, правда", - сказал Сасаяма как можно более примирительно.

Сверкающий остротой клинка взгляд Когами буквально на глазах превращался во взгляд маленького мальчика, которого укусил любимый пес. Молодой человек, стоящий сейчас перед Сасаямой, был ни кем иным, как круглым отличником, который в начале своей карьеры с большой помпой был назначен в отдел криминальных расследований, а теперь мог также и похвастаться лучшими показателями во всем бюро. Обладающий острым умом и изобретательностью, равно как и тренированным телом, он не имел себе равных. Основой немерянного таланта служил его здоровый дух и трезвый разум, благодаря которыму девизом Когами была непредвзятость и честность, поэтому даже пристава Сасаяму - по определению человека более низкого сорта - он рассматривал как коллегу и стремился установить с ним отношения обоюдного доверия. Это, в частности, значило, что, будучи преданным, он вполне себе искренне сокрушался и убивался.

"Как легко им манипулировать", - подумал Сасаяма, разглядывая Когами сквозь клубы дыма. Вот из-за этой-то его правильности и честности и существовала опасность, что он мог не заметить темную сторону мира. Вопреки ожиданиям, он не пошел прямиком в светлые, радостные места, вместо этого с головой окунувшись в дело, светлое только на поверхности, а в реальности же бывшее средоточием тьмы, из-за чего теперь рисковал всем. Другими словами, он не знал. Не знал о сомнительных, темных сторонах человеческой натуры, столь разительно отличающихся от правильных и здоровых.

Сасаяме этот человек нравился. Нравился, однако время от времени он испытывал притиворечивое чувство, конфликтующее с его собственными темными сторонами.

Там, где есть сильный источник света, непременно появляется тень, сотканная из непроглядной тьмы. И не найдется ни одного человека, который бы обрадовался, столкнувшись с ней. Само собой, что и Сасаяма исключением не являлся.

"Обещаю, что буду надлежащим образом исполнять свои профессиональные обязанности и правила внутреннего устава и арестовывать латентных преступников."

Видя облегчение, отразившееся на лице Когами, когда тот услышал эти благовидные слова, Сасаяма почувствовал, как в нем взыграло совсем не доброе начало, и ему во что бы то ни стало захотелось внести смуту в эту правильную и честную натуру Когами, поэтому он добавил: "Это, впрочем, не относится к понравившимся мне женщинам." Особенно сегодня ночью.



Сасаяма вел себя странно. Хотя нельзя было сказать, что он серьезно подходил к своим профессиональным обязанностям пристава и соблюдению правил бюро до этого, однако все же настолько явно, как сегодня ночью, он их никогда не нарушал. И это при том, что приставам было позволено оставаться частью общества только и исключительно в обмен на выполнение возложенных на них обязанностей. В случае, если они не могли их выполнить, или же были замечены признаки бунта с их стороны, их немедленно исключали из общества. И все же, несмотря на это... действия Сасаямы сегодня ночью, были практически равносильны самоубийству.

"Сасаяма, что с тобой?" - прямо спросил Когами, и Сасаяма слегка напрягся.

"Ничего".

"Мне сообщили, что убийство члена нижней палаты Парламента, произошедшее в начале месяца, разрастается в громкое дело, влекущее за собой широкие последствия. Похоже, что криминальное расследование пойдет под совместной юрисдикцией нескольких ведомств. Это означает, что отныне не только я один буду свиделелем того, что ты позволяешь себе вытворять".

У внезапного решения о демонтаже заброшенных зон, долгое время считавшихся неприкосновенными, имелась весьма веская причина - зверское убийство члена нижней палаты Парламента Хашиды Рёджи. Хашиду Рёджи, ярого активиста движения за ликвидацию заброшенных зон, не просто убили, а подвергли его тело пластинации - виду мумификации, при котором мумию, или "образец", получают путем пропитывания трупа специальным резиновым составом - затем расчленили и выставили этот человеческий образец на всеобщее обозрение в саду фешенебельного ресторана традиционной японской кухни, куда он часто хаживал. Труп стоял на коленях, согнувшись в глубоком поклоне и опираясь на пальцы рук, верхняя часть черепа была срезана, а мозг вынут. Результаты аутопсии показали, что часть мозга была вставлена в анус трупа.

Частью этой был гипоталамус - участок, ответственный за память.
Хашида в своих показаниях на слушаниях в Парламенте, куда он был вызван в качестве свидетеля в связи с подозрением о получении им взяток от организации по защите прав человека, ратующей за ликвидацию заброшенных зон, заявил, что "ничего такого не припоминает". Его дезкое, высокомерное отношение стало причиной вала критики в его адрес.

Как бы там не было, когда жертва этого вопиющего преступления была обнаружена, общей уровень стресса по району, в котором было сделано это страшное открытие, резко подскочил, и Министерство здравоохранения и благосостояния, опасаясь ухудшения здоровья психо-паспорта горожан в целом, запретило прессе распространять любую информацию об этом деле. Те же, кого по роду службы запрет не касался, не могли унять дрожь ужаса.

Несмотря на чудовищность и требующуюся детальную подготовку такого способа убийства, расследование стояло на месте, поскольку никаких видеосвидетельств, фиксирующих момент убийства, не было: парламентер исчез с камер, когда вошел в одну из городских заброшенных зон, запланированный визит в которую совершал. Голоса ратующих за снос заброшенных зон множились и становились громче.

Под растущим напором различных ведомств Министерство здравоохранения и благосостояния вынуждено было приступить к повсеместной ликвидации заброшенных зон: вопрос о сносе таких кварталов, до сих пор находившийся в подвешенном состоянии с неопределенными сроками, получил реальное решение, и сам снос пошел ускоренными темпами. Главным символом этого процесса и местом, к которому было приковано больше всего внимания, стала та самая Огишима, куда Когами и Сасаяма были направлены этой ночью на вызов.

Основной подход данной эпохи к преступлениям сводился к тому, что когда происходило что-то нелицеприятное, докопаться до сути и разобраться в детялях не пытались, вместо этого стараясь улучшить среду, в которой инцидент произошел.

tbc